Девственница - Страница 2

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

С тех пор ему приходилось заботиться о своих детях и детях Энн, контраст между которыми был поразителен. Роуан и Лора были высокими, красивыми, златовласыми, готовыми всему учиться, умными, вежливыми, в то время как его собственные сыновья отличались глупостью, неуклюжестью и злобностью. Они ненавидели Роуана и немилосердно издевались над Лорой. Уильям сознавал, что это Господь наказывает его за содеянное с Талом. Он даже стал верить, что дух Энн мстит ему за преступление против ее мужа.

Когда Роуану исполнилось десять лет, в замок Уильяма пришел старик с бородой до пояса и золотым венцом, усаженным четырьмя рубинами на голове. Он сказал, что его зовут Фейлан, что он из Ланконии и должен обучить Роуана ланконийским обычаям.

Уильям едва не проткнул старика мечом, но вмешался Роуан. Мальчик словно заранее знал о появлении этого человека и ждал его.

– Я принц Роуан, – торжественно объявил он.

В этот момент Уильям понял, что теряет самое дорогое, что у него было на земле, и никак не может предотвратить потерю.

Старый ланкониец остался, спал где-то в закоулках замка, – Уильям не интересовался, где именно, – и все дни проводил с Роуаном. Тот всегда был ребенком серьезным, старавшимся выполнять все поручения Уильяма, но теперь, казалось, его способности к обучению были безграничны. Старик обучал Роуана не только в классной комнате, но и на ристалище. Сначала Уильям протестовал, поскольку некоторые ланконийские способы борьбы были, по его мнению, бесчестными и не подобавшими рыцарю. Но ни Райан, ни Фейлан не обращали внимания на его возражения, и Роуан учился драться пешим не только мечом и копьем, но и палками, дубинками и, к ужасу Уильяма, даже кулаками. Истинные рыцари сражались только сидя в седле.

Роуана не отдали на воспитание в семью соседа, как других молодых людей благородного происхождения, но оставили в замке дяди и позволили учиться у Фейлана. Сыновья Уильяма, один за другим, покинули замок, чтобы жить в семьях других рыцарей и служить оруженосцами. Вернулись они с рыцарскими шпорами и еще больше возненавидели Роуана. Достигнув совершеннолетия, они неизменно вызывали его на бой, в надежде одолеть и тем самым заслужить одобрение отца.

Но Роуан с легкостью выбивал их из седла и возвращался к своим занятиям, даже не вспотев.

Сыновья Уильяма громко протестовали против присутствия кузена в их доме, и тот молча наблюдал, как они подкладывают острые шипы растений под седло Роуана, крадут его драгоценные книги, высмеивают в присутствии гостей. Но Роуан никогда не выходил из себя, что еще больше бесило его неотесанных родственничков. Единственный раз Уильям увидел, как рассердился Роуан, когда его сестра Лора попросила разрешения выйти замуж за мелкопоместного барона, часто приезжавшего в замок. Роуан в гневе кричал на сестру, что та – ланконийка и, когда ее призовут, должна вернуться домой. Уильям был потрясен не только взрывом Роуана, но и его отношением к Ланконии как к «дому». Он остро ощутил, что его предали, словно вся любовь, которую отдал мальчику, пропала втуне и Роуан ответил черной неблагодарностью. Именно поэтому Уильям встал на сторону Лоры. Но ее муж умер через два года, и Лора вернулась в дом дяди с малышом Филиппом. Роуан с улыбкой приветствовал сестру.

– Теперь мы будем готовы в любую минуту покинуть замок, – кивнул он, обнимая Лору и беря у нее племянника.

И вот сейчас Уильям наблюдал за Роуаном. Прошло двадцать два года с тех пор, как прелестная сестра Уильяма родила златовласого мальчика, и все это время он любил Роуана больше собственной души. Но сейчас все кончено, ибо за стенами встала сотня смуглых, темноволосых, покрытых шрамами ланконийских воинов на коротконогих, широкогрудых лошадках. Все мрачны как туча и вооружены до зубов: очевидно, предвидят драку. Их предводитель выехал вперед и объявил, что они явились за детьми Тала. Что последний лежит на смертном одре и Роуана объявят королем.

Первым порывом Уильяма было отказать им, сражаться за Роуана до последней капли крови, но его старший сын оттолкнул стоявшего в нерешительности отца и приветствовал ланконийцев с распростертыми объятиями. Уильям понял, что потерпел поражение. Нельзя удерживать того, кто рвется уйти. С тяжелым сердцем он поднялся в солар Лоры, где Роуан, сидя у окна, изучал очередную рукопись. Его наставник, к этому времени совершенно одряхлевший, при виде Уильяма с трудом встал и, подойдя к Роуану, медленно опустился на одно колено. Роуан изумленно поднял брови, но тут же, сообразив что-то, кивнул.

– Да здравствует король Роуан! – воскликнул старик, склонив голову.

Роуан с тяжким вздохом глянул на Лору. Та уронила шитье.

– Пора, – тихо объявил он. – Мы едем домой.

Уильям поскорее ускользнул, чтобы никто не увидел его слез.

Ланкония

Джура неподвижно стояла по колено в воде, высоко занеся легкое копье и пристально наблюдая за лениво плывущей рыбой, чтобы вовремя насадить ее на острие. Солнце еще не поднялось, но было достаточно светло, чтобы видеть очертания Тарновийских гор за ее спиной и тень рыбы у ее ног.

Джура бросила свободные штаны и костюм воина на берегу, оставшись в мягкой вышитой тунике, служившей главным знаком отличия ее профессии. Ноги и бедра оставались голыми. Вода была ледяной, но девушка привыкла к неудобствам и с ранних лет приучалась игнорировать боль.

Откуда-то слева послышался шум. Судя по легкости шага, сюда шла женщина. Джура не двинулась с места, но мгновенно напрягла мышцы, готовая наброситься на врага. И продолжала держать копье над головой. В любую секунду она резко обернется и метнет копье в неизвестную.